Лидия Чуковская против Надежды Мандельштам

Обратимся к сравнению "Воспоминаний" и "Второй книги" Надежды Мандельштам. О "Воспоминаниях" Лидия Чуковская высказалась в своей книге “Дом Поэта” так: “Я когда-то любила первую книгу Надежды Яковлевны Мандельштам и сейчас продолжаю считать ее цельным и ценным рассказом о гибели Осипа Мандельштама. Но знающие люди доказали мне, что там оклеветан один человек. “ (На самом деле два, далее мы еще вернемся к этому вопросу). На первом плане в "Воспоминаниях" - творчество Осипа Мандельштама, цитаты из стихов и прозы, материалы к их датировке, история возникновения, а также попытки интерпретации. Параллельно проходит вторая важнейшая тема - сталинские репрессии, уничтожающие людей и подавляющие свободу мысли.

Когда  же в 1972 году в Париже вышла «Вторая книга» Надежды Мандельштам, то оказалось, что озлобление и ожесточённость автора направлены уже не столько против сталинской системы в целом, сколько против многих современников. Надежда Яковлевна оболгала  живых и мертвых, друзей и бывших друзей, знаменитых, просто известных и малоизвестных. И тогда Лидия Чуковская решила ответить. Вот как описывает эту ситуацию Иосиф Бродский (в книге “Иосиф Бродский - Большая книга интервью”, Сост. В. Полухина, Захаров, М., 2000, стр. 535): “... я помню, когда вышла книга Надежды, вся Москва была настроена против нее. Ладно, вся Москва - я помню, как была разгневана Лидия Корнеевна Чуковская. Я ей сказал: "Лидия Корнеевна, если вы не согласны, почему бы вам не сесть и не написать свою версию?" Конечно, в совете Бродского явно слышится ирония, но Лидия Чуковская была настроена вполне серьезно: она села и начала писать. Поначалу ее цель была защитить память Анны Ахматовой, но по ходу ей удалось защитить доброе имя многих других, оклеветанных Надеждой Яковлевной. К сожалению, Лидии Корнеевне не удалось закончить задуманную книгу и она существует в виде фрагментов (Лидия Чуковская “Дом Поэта” (Фрагменты книги) http://magazines.russ.ru/druzhba/2001/9/chuk.html). Время работы над книгой: 1972 - 1976, 1980гг. Но до сих пор "Дом Поэта" является непревзойденным образцом гражданской критики, защищающим правду и человеческое достоинствo. Лидия Чуковская  в “Доме Поэта” продолжает лучшие традиции своих знаменитых открытых писем. Потребовалось присущее ей мужество, чтобы высказать все без обиняков, выявить все случаи небрежности, вульгаризации, упрощений и, наконец, откровенной лжи, переполняющими "Вторую книгу". Интересно, что не было ни одной попытки вступить в полемику с Лидией Чуковской по-существу, опровергнуть хотя бы одно обвинение, ни со стороны самой Надежды Мандельштам (критика Чуковской циркулировала еще при жизни Мандельштам), ни ее сторонников. Так друг и душеприказчик Надежды Мандельштам, Юрий Львович Фрейдин в интервью Варваре Бабицкой (см. http://www.openspace.ru/literature/events/details/2061/) ограничивается признанием : “Надежда Яковлевна про всяких людей написала в своих книгах массу всяких резкостей" (резкость у Фрейдина это эвфемизм для лжи). A заканчивает интервью Фрейдин следующими словами: "Не нравится - не читайте". Лидии Чуковской "Вторая книга" не понравилась, но она эту книгу прочитала до конца и очень тщательно, выявив множество неточностей, оговоров и откровенной лжи, назвав ложь ложью без всяких обиняков. Чуковская смогла это сделать, так как была вооружена фактами, письмами, документами, устными свидетельствами очевидцев. Неискушенный читатель, раскрывший книгу "самой великой прозы второй половины ХХ века" (Иосиф Бродский) и не располагающий какой-либо независимой информацией, примет все за чистую монету.  

Многих поразил резкий контраст между "Воспоминаниями" и "Второй книгой" – ведь они шли подряд: 1970 и  1972 гг. Почему же после такой хорошей книги "Воспоминания" появилась такая плохая "Вторая книга"? Лидия Чуковская пишет в "Доме поэта", что при жизни Ахматовой такой поступок, как эта книга, не мог быть не только совершен, но даже замыслен. Это верно, но никак не объясняет, почему все-таки "Вторая книга" появилась. Повидимому, наиболее близко к истине предположение Павла Нерлера, высказанное им в уже упомянутой нами в предыдущем посте статье “Лютик из заресничной страны”, Журнал “Семь Искусств”, 8(21) - август 2011  года; http://7iskusstv.com/2011/Nomer8/Nerler1.php. А его высказывания:

“…Ей вдруг открылись и убойная сила мемуаров, и преимущества печатного и первого слова перед устными оправданиями”

“…А еще, кажется, она поняла – и как бы усвоила! – одну нехорошую истину: не так уж и важно, правдив мемуар или лжив”

“…Интересно наблюдать и ту роль, которую тема Ольги Ваксель и эскизы к ней сыграла в формировании текста и атмосферы «Второй книги» Надежды Мандельштам”

предлагают ключ к ответу.

Вот некоторые, наиболее сильные упреки и обвинения Лидии Чуковской в адрес Надежды Мандельштам (“Дом Поэта”):

“Книга ее проникнута бесчеловечьем - вся! - от первой до последней страницы. Восхищением собою и презрением к человеку”

“Мы жили - и живем - в бесчеловечное время. Достоинство человека измеряется тем, в какой мере он не заразился бесчеловечьем, устоял против него. Надежда Яковлевна ни в какой степени против него не устояла”.

“Оклеветав людей, нельзя правильно изобразить общество. Монетой клеветы на отдельных людей не покупается правда об обществе. Ни о каком. Хотя бы и нашем - столь низко, глубоко и кроваво падшем”

Слова суровые, но к сожалению, справедливые. И вот еще - Лидия Чуковская пишет: “…Но клеветать Надежде Мандельштам на кого бы то ни было и прежде всего на Анну Ахматову я не позволю. Не позволю документами, стихами, фактами - обращаясь, как критик ее книги, к общественному суду, не к уголовному - хотя и к уголовному столько людей, персонажей ее мемуаров, вправе были бы обратиться. Живыми голосами. Мертвыми”

И она это сделала. Лидия Чуковская в "Доме поэта" аргументирванно обвинила Надежду Яковлевну в десятках случаев лжи, касающейся Анны Ахматовой (прежде всего),  Маршака, Зенкевича, Тынянова, Эммы Герштейн, Марии Петровых, Харджиева и многих других. И как уже говорилось, ни одно из этих обвинений не было опровергнуто. Вообще, не было ни одного ответа по существу.

Надежда Яковлевна во "Второй книге" произвела своеобразную "зачистку" вокруг Осипа Мандельштама, принижая и оговаривая почти всех друзей и знакомых поэта. Лидия Чуковская пишет по этому поводу: ”Отмечаю: на страницах “Второй книги” ни о ком с таким упоением, с таким удовольствием, взахлеб не сплетничает Надежда Яковлевна, как о людях, наиболее близких Анне Андреевне. В особенности о тех из них, кто имел неосторожность приближаться иногда и к остальным членам “тройственного союза”: к О. Мандельштаму и к Надежде Яковлевне. Их свидетельства она стремится заранее отвести.” И действительно, все должны помнить, что "нас было трое, и только трое". Как уже говорилось в предыдущем посте, на стр. 236 и 239 “Второй книги"  Надежда Яковлевна пишет: "Весь наш жизненый путь мы прошли вместе" и "Все-таки нас было трое, и только трое" (имея в виду Мандельштама, Ахматову и себя). После гибели Мандельштама на смену "мы трое" пришло "мы двое".

Что касается Анны Ахматовой и Осипа Мандельштама, то Надежда Яковлевна вульгаризирует их образы, подравнивая их "под свой рост" дабы сохранить миф "Все-таки нас было трое, и только трое" , низводя их до своего уровня.

Все, читавшие "Вторую книгу", помнят  наверное этот ставший хрестоматийным рассказ: “Вакансию первого поэта-женщины я с ходу - у витрины книжного магазина - предоставила Ахматовой. Мандельштам и Эренбург говорили при мне о Цветаевой, но я отмахнулась и от нее... Остальных по шапке..." (Вторая книга (1999), с. 464)

Но потом мы читаем об Ахматовой:

“Путала она все” (c. 440), “во многом, если не во всем, попадала впросак”  (c. 137); “я не видела людей мысли и вокруг Ахматовой” (c. 238), “внезапная тяга к подмосткам (речь идет о второй, оставшейся неоконченной, пьесе Ахматовой “Пролог”. - Л.Ч.) кажется мне данью старческой слабости” (c. 370). А заявление Надежды Яковлевны на стр. 287–288: “Я не назову свободным человеком Ахматову, потому что слишком часто она попадала под власть общих концепций... Готовые концепции в стихах Ахматовой, выдумка, сочинительство - все это свидетельствует не о свободе, а, с одной стороны, о принадлежности к охранительскому слою, а с другой - об известной доле своеволия”, - вообще не поддается какому-либо пониманию.

Но послушайте, что было дальше. Из интервью, данного Надеждой Мандельштам британской славистке Элизабет де Мони 9-10 октября 1977: 

- Ваш муж теперь признан и известен на Западе как гений, можете ли Вы сравнить его с каким-нибудь другим поэтом его поколения?

- Конечно, Пастернак (пауза), а больше никого.

- И больше ни с кем?

- Ну, женщины... Ахматова, Цветаева, но я думаю, что это дешевка по сравнению с Пастернаком и Мандельштамом.

(Полный тест интервью см. в книге “Осип и Надежда Мандельштамы в рассказах современников”, Составители О. Фигурнова, М. Фигурнова, Издательство: Наталис (2002)). Вот тут-то Надежда Яковлевна и уравняла наконец-то Ахматову и Цветаеву, дав обеим по шапке. 

Досталось и Осипу Мандельштаму. Нигде Надежда Яковлевна не пишет так откровенно, с такой искренностью как в некоторых письмах.

В ответном письме архиепископу Сан-Францисскому Иоанну Надежда Мандельштам писала: "... Я смертельно устала от этой жизни, но верую в будущую. Там я надеюсь выцарапать глаза О. М. за то, чему он меня обрек" (цитируется по Мандельштам Н., Книга 3. Paris: YMCA-Press, с. 331).

Из письма Надежды Яковлевны находящемуся в ссылке после лагеря другу Мандельштамов Борису Кузину, адресату ее 192-х писем :

“…Кстати, Боренька, как я ненавижу вашу сентиментальную брехню. Откудa вы знаете, чему бы радовался Ося, и почему он – «бедный». Я знаю наверное, что Ося хотел бы, чтобы я умерла. Больше ничего не знаю. А как я могу радоваться, что вы женаты на неизвестной мне даме?..” (Октябрь 39, Калинин). Письмо написано через несколько месяцев после смерти Осипа Мандельштама (http://www.pergam-club.ru/book/1046).

“Вторая книга” против "Третьей книги"

Какой из мемуаров Надежды Мандельштам: "Вторая книга" или "Третья книга"  хронологически более ранний? Иными словами: действительно ли “Вторая книга” Надежды Мандельштам являетcя второй, a не третьей ?  Этот, казалось бы, тривиальный вопрос на самом деле не имеет однозначного ответа. Здесь все: и человеческая драма, и детективная история.

Вначале были "Воспоминания"

Начнем с “Воспоминаний” Надежды Мандельштам - зто бесспорно ее  первая  книга. Она была завершена к середине 60-х годов ещё при жизни Ахматовой. Книга разошлась в самиздате, была опубликована на Западе и имела огромный успех. Интересно отметить, что Надежда Мандельштам предложила Ахматовой  ознакомиться только с законченной рукописью. По словам Марии Петровых, Ахматова была обижена: “…речь в воспоминаниях идёт о событиях весьма тревоживших ее сердце, а Надежда Яковлевна,общаясь с ней  ни разу не упомянула о своей работе” (Лидия Чуковская “Записки об Анне Ахматовой” (том третий), Москва, Время, 2007, стр. 500). И действительно, в “Воспоминаниях” имя Ахматовой упоминается почти на каждой четвертой (!) странице книги (точнее на 109 из 457 страниц собственно Надежды Мандельштам текста), зачастую с ее прямой речью. Казалось бы, естественно для Надежды Яковлевны иногда спрашивать Ахматову: “Правильно ли я помню, что…” Увы, этого не произошло. А ведь во "Второй книге" (Москва, "Согласие", 1999), на стр. 236 и 239 Надежда Яковлевна пишет "Весь наш жизненый путь мы прошли вместе" и "Все-таки нас было трое, и только трое" (имея в виду Мандельштама, Ахматову и себя). После гибели Мандельштама на смену "мы трое" пришло "мы двое". А вот как описывает Надежда Яковлевна свою роль внутри этого “тройственного союза” : “Сейчас может показаться странным, что два больших поэта нуждались в поддержке женщины, которую они сами научили с голосу воспринимать стихи… И не похвалы ведь они от меня ждали а только кивка – да, да, – или чтобы я замотала головой и сказала: – “кажется, нет”…(Надежда Мандельштам, “Третья Книга”, Москва, Аграф, 2006, стр 86-87). Из этой цитаты, как бы неправдоподобно она ни звучала, мы должны заключить,  что Надежда Яковлевна служила как бы поэтическим фильтром для Ахматовой (об Осипе Мандельштаме уж и говорить не приходится): каждое стихотворение, если не каждая строка Ахматовой выверялись Надеждой Яковлевной по строгому принципу: “да, да” – “нет, нет”. Тем более странно, что Надежда Яковлевна писала "Воспоминания", не советуясь со своим "вторым я" - Анной Ахматовой. Таким образом, можно предположить, что уже в "Воспоминаниях" были посеяны зерна многих будущих конфликтов.

"Вторая книгa" против "Третьей книги” или

Как эссе об Ахматовой попало из "Второй книги" в "Третью книгу"

Вскоре после смерти Ахматовой, Надежда Мандельштам написала эссе, посвещенное памяти старшей подруги (вполне панегирическое). Надежда Яковлевна зачитывала его в кругу своих друзей и некоторым раздала машинописные копии. И вот в феврале 1967 года Надежда Яковлевна узнает от младшего брата Осипа Мандельштама, Евгения Эмильевича, что существуют фрагменты воспоминаний Ольги Ваксель (героини романа Осипа Мандельштама 1925 года и адресата его нескольких стихотворений, являющихся вершинами мандельштамовской любовной лирики). Воспоминания эти содержали довольно много неприятного как об Осипе Мандельштаме, так и o Надежде Яковлевне, в частности намеки на ее лесбиянствo. Подробнее об Ольге Ваксель и ее трагической судьбе, об ее стихах и стихах Мандельштама к ней см. замечательную статью Павла Нерлера “Лютик из заресничной страны”, Журнал “Семь Искусств”, 8(21) - август 2011  года; http://7iskusstv.com/2011/Nomer8/Nerler1.php. Узнав об этих воспоминаниях, Надежда Яковлевна впала в панику, и написала несколько встревоженных  писем, в частности своему конфиденту, драматургу Александру Гладкову. Основной мотив:

“Теперь, чего я боюсь. Все началось по моей вине и дикой распущенности того времени. Подробностей говорить не хочу. Я очень боюсь, что это есть в ее дневнике (надо будет это как-то нейтрализовать)”.

Ее панику легко понять - ведь действие происходит в 1967 г., до парадов геев и лесбиянок не только в Москве, но даже и в Нью Йорке еще далеко. A пока действует пресловутая Статья № 121 Уголовного кодекса, предусматривающая наказание в виде лишения свободы на срок до пяти лет (правда только для мужчин). Женщины по этому законодательству не преследовались, но потенциальные последствия были непредсказуемы.  Так что испуг Надежды Мандельштам понятен. То что могло происходить в сознании Надежды Яковлевны в те черные дни и недели лучше всего описывают следующие цитаты из упомянутой статьи Нерлера:

“Надо ли говорить, сколь многое в записках Ваксель, начиная с “прозаической художницы” и “ног как у таксы”, было для Надежды Яковлевны просто непереносимо! Поглядевшись в зеркало чужих мемуаров, она ощутила себя остро уязвленной и униженной.…Ей вдруг открылись и убойная сила мемуаров, и преимущества печатного и первого слова перед устными оправданиями”

 “…А еще, кажется, она поняла – и как бы усвоила! – одну нехорошую истину: не так уж и важно, правдив мемуар или лжив”
“…Интересно наблюдать и ту роль, которую тема Ольги Ваксель и эскизы к ней сыграла в формировании текста и атмосферы “Второй книги” Надежды Мандельштам”
То, что последовало потом, похоже на детективную историю. Надежда Яковлевна потребовала от всех получивших ее эссе уничтожить свою копию и сожгла собственную. Многие годы манускрипт считался несуществующим. Тем временем, Надежда Яковлевна немедленно приступает к работе над новым мемуарным текстом, который вскоре и станет "Второй книгой". Иосиф Бродский, который был одним из первых читателей машинописного варианта, рассказывает: “… Надежда делала предположение, даже не предположение, а так, намекала на то, что у Ахматовой были лесбийские наклонности" ( Иосиф Бродский, “Большая книга интервью”, Захаров,М. 2000, стр. 532). Конечно, по требованию друзей эти строки были удалены. Не странно ли – то, что  Надежда Яковлевна  боялась услышать о себе в частных, неопубликованных материалах (письма, дневники), она охотно собиралась печатно поведать всему свету об Ахматовой. Вскоре последовал разрыв с рядом общих с Ахматовой друзей. "Вторая книгa" была опубликована в Париже в 1972 году и имела большой резонанс. Достаточно сказать, что тот же Иосиф Бродский писал o Надежде Яковлевне как авторе  “самой великой прозы второй половины XX века”, a две ее книги приравнивал к Судному дню на земле. Трудно сейчас судить, что побудило Иосифа Бродского сказать эти громкие до странности, “библейские” слова. Во всяком случае, они были взяты на вооружение поклонниками Надежды Яковлевны. И в результате этой словесной инфляции даже такое высказывание литератора Елены Скульской о книгах Надежды Мандельштам как “стилистически изящ­нейший, поэтически выверенный двухтомник” (Елена Скульская (2007) “Спорый телевизионный отклик”, http://rux.postimees.ee/130707/glavnaja/kultura/19363.php) пропускаeтся мимо ушей без всякого протеста, однако смысл этих высоких эпитетов применительно к прозе Надежды Мандельштам неясен.
О достоинствах и недостатках "Второй книги” мы поговорим чуть позже, сравнивая ее с "Воспоминаниями", опираясь на книгу Лидии Чуковской “Дом Поэта” (Фрагменты книги) (http://magazines.russ.ru/druzhba/2001/9/chuk.html) и другие работы. А пока вернемся к некрологическому эссе Надежды Яковлевны об Ахматовой. Оказывается, манускрипт не погиб. Наташа Штемпель, воронежская подруга Мандельштамов, которой были посвящены поздние шедевры поэта, сохранила свой экземпляр. Скорее всего, Надежда Яковлевна попросту забыла передать Наташе свою настоятельную просьбу ввиду географической удаленности последней. Наташа Штемпель, обнаружив машинопись, передала ее мандельштамоведу Павлу Нерлеру. Нерлер объявил о находке и дал возможность ознакомиться с переданным ему манускриптом, a также использовать его для работы всем заинтересованным исследователям, в том числе Юрию Львовичу Фрейдину, другу и  душеприказчику Надежды Яковлевны.
Было известно, что сам Нерлер работает над книгой, в которую собирается включить эссе Надежды Яковлевны. И эта книга вышла в 2007 г. в серии “Записки Мандельштамовского общества” как первое полное научное издание эссе Надежды Мандельштам об Ахматовой,  дополненное необходимой для контекста перепиской Надежды Яковлевны. Однако  годом раньше, в 2006 г. вышла другая книга: Н. Я. Мандельштам  “Третья книга “, Сост. Ю.Л.Фрейдин, М.: Аграф, содержащая в качестве ядра уже знакомое нам эссе под заглавием “Думая об А.А.”Первоначальный вариант "Второй книги". Это был, конечно, не очень благородный  шаг со стороны Юрия Фрейдина, но Нерлер поступил сдержанно, ограничившись заявлением, чтo текст “дан по нашему источнику, но без нашего согласия". Такова запутанная история "Второй / Третьей книги", содержащaя уже не одну, а две детективные линии: Надежда Яковлевна - Ольга Ваксель - Павел Нерлер и Павел Нерлер - Юрий Фрейдин. Что касается вопроса, какая книга была написана раньше - "Вторая" или "Третья", то правильного ответа на него нет. Действительно, ядро "Третьей книги" было написано до "Второй книги", но целиком "Третья" вышла значительно позднее.

  

Далее в этом блоге мы попытаемся осветить следующие вопросы:

- Заочная полемика между Лидией Чуковской, Надеждой Мандельштам и другом и душеприказчиком Надежды Мандельштам, Юрием Фрейдиным.
- Возможная интерпретация самого загадочного и, пожалуй, самого страшного стихотворения Осипа Мандельштама:
Я с дымящей лучиной вхожу
К шестипалой неправде в избу:
- Дай-ка я на тебя погляжу
Ведь лежать мне в сосновом гробу...
- Ложь о друзьях: Борис Кузин и Сергей Рудаков во "Второй книге".
- Сколько было "Третьих книг" и были ли еще книги у Надежды Яковлевны?
- Как Надежда Яковлевна хранила, редактировала и интерпретировала стихи Осипа Мандельштама.
- Надежда Мандельштам и стукачи.
- Роль Надежды Яковлевны в катастрофах Осипа Мандельштама.
- Что было бы с наследием Осипа Мандельштама БЕЗ Надежды Яковлевны?